Взрослые сказки Юрия Кукина

Взрослые сказки Юрия Кукина «Странные люди заполнили весь этот город, мысли у них поперек и слова поперек, и в разговорах они признают только споры, и никуда не выходит оттуда дорог. Поездом – нет, поездом мне не доехать…» Эта песня знаменитого барда Юрия Кукина стала гимном Академгородка. Правда, в первый раз, как и во все последующие, Кукин по приглашению Германа Безносова доехал до Городка именно поездом. И только на юбилейный концерт к 70-летию Владимира Высоцкого он прилетел самолетом, чтобы выступить в новом здании клуба «Интеграл».>>>

«Странные люди заполнили весь этот город, мысли у них поперек и слова поперек, и в разговорах они признают только споры, и никуда не выходит оттуда дорог. Поездом – нет, поездом мне не доехать…» Эта песня знаменитого барда Юрия Кукина стала гимном Академгородка. Правда, в первый раз, как и во все последующие, Кукин по приглашению Германа Безносова доехал до Городка именно поездом. И только на юбилейный концерт к 70-летию Владимира Высоцкого он прилетел самолетом, чтобы выступить в новом здании клуба «Интеграл».

– Академгородок – первое место, где я спел со сцены перед большим залом, – вспоминает Юрий Кукин. – Я тогда работал на руднике в Темиртау и по дороге туда как раз написал песню «За туманом», а она уже каким-то удивительным образом пробралась сюда к вам. Оказывается, ее здесь вовсю слушали и потому меня пригласили. Я шел по улицам Городка и встречал странных людей, а дома у Германа Безносова я придумал песню «Желтые листья» и, чтобы не забыть текст к утру, записал его на обоях. Потом Герман со свойственным ему собирательством вырезал этот кусок обоев и положил к себе в папку для истории.

Через два года, в 1968-м, Юрий Кукин вернулся в Академгородок еще раз и выступил в Доме ученых на Первом Всесоюзном фестивале бардов, а спустя 30 лет – уже на юбилее фестиваля. Правда, юбилей носил несколько траурный характер, ведь за тот первый фестиваль, главным образом за выступление Галича, уникальный клуб «Под интегралом» был оперативно закрыт.

Теперь «Интеграл» получит вторую жизнь, и на этот раз его уже не сможет закрыть ни одна политическая сила. В первых числах марта, как это было и в 1968 году, в клубе «Интеграл» состоится фестиваль авторской песни. Но это будет относительно молодая поросль, а настоящие звезды успели посетить клуб еще до открытия. В январе, к празднованию 70-летия Владимира Высоцкого, здесь, в дружественном «Интегралу» клубе «НИИКуДА», состоялись концерты Сергея Никитина, Юлия Кима и Юрия Кукина.

Кукин получил премию «Признание» и золотую медаль от Фонда по увековечению памяти Владимира Высоцкого. В прошлом году такую же премию получил Юлий Ким, а вот Сергей Никитин при всех своих достоинствах стал досадным исключением, поскольку он не является автором текстов своих песен. Широкая публика знает о фонде в основном благодаря памятнику великого барда у театра «Глобус», установленному по их инициативе и на их средства. Памятник Высоцкому надолго ввел организаторов в серьезные долги, но, видимо, через несколько лет ситуация наладилась, и сегодня фонд вновь отдает дань не только ушедшим, но и живым легендам бардовской песни.

– Я не легенда, я миф! – поправил Юрий Кукин конферансье, торжественно объявляющего его выход.

Барабанщик диксиленда, тренер по фигурному катанию, участник геологических экспедиций, однажды он принял участие в одном, а потом в другом бардовском фестивале, где занимал первые места, а в 1967 году его приняли в Ленконцерт в качестве «артиста разговорного жанра 3-й категории» со ставкой 8 рублей за выход. Когда Высоцкого спросили, насколько серьезно он воспринимает жанр авторской песни, которая тогда считалась каким-то дилетантским баловством, он ответил: «Вон Юрий Кукин писал свои песни левой ногой, а теперь выступает с сольными концертами. Значит, это серьезно».

Так же, как Высоцкий, правдиво поющий о войне, но никогда в ней не участвовавший, Юрий Кукин, ни разу не ходивший в походы с рюкзаком за плечами, стал любимым автором туристов. Кукин трижды побеждал в конкурсах туристской песни, только не сам, а другие исполнители. Самая известная его песня «За туманом» считается своей среди туристов 60-70-х, и никого не смущает строчка «пусть полным-полно набиты мне в дорогу чемоданы». («Где вы видели, чтобы турист ходил по тайге с чемоданом?») Однажды, устыдившись такого положения дел, «туристический» бард все-таки написал одну-единственную песню специально для туристов: «Говоришь, чтоб остался я…» И даже неудивительно, что, как многие песни Кукина, она быстро стала если не гимном, то хитом на многие десятилетия.

– А вообще я не такой, чтобы таскать огромный рюкзак по всей стране за бесплатно, – с серьезным лицом заявляет Кукин, и зал покатывается со смеху. – Я семь лет проработал в шахтах на рудниках, но в тайге практически не был. Это современные туристы иногда говорят, что «были в тайге на Алтае». А какая там может быть тайга? По настоящей тайге вообще ходить невозможно, если не прорубать себе дорогу. Геологические походы немножко похожи на туризм, но они в отличие от первых приносят какую-то пользу, а от этих любителей природы проку никакого.

Когда к Юрию Кукину пришла народная слава, его стали постоянно приглашать на разные общественно важные должности – то президентом фестиваля авторской песни, то членом его жюри.

– Журить авторов – ужасно неприятная задача, – морщится Юрий Кукин. – Их же на каком-нибудь Грушинском фестивале многие тысячи человек, и все выстраиваются в очередь, чтобы узнать от тебя предварительный отклик. А я не могу говорить человеку, что песня плохая, даже если это на самом деле так! Вдруг он расстроится так, что совсем бросит писать, а впереди его ждал шедевр? Вот Городницкий – тот профессиональный член жюри. К нему подходит человек, чтобы спросить, как понравилась его песня, а он сразу парирует вопрос: «Скажите, а вы гуманитарий или технарь?» Тот, например, отвечает: «Гуманитарий». Городницкий говорит: «Заметно», и тот уходит довольный – его заметили. Сказал бы «технарь», тоже – «заметно». Но я так не умею, и мне пришлось довольно быстро отказаться от участия в жюри. Однако еще труднее, как потом выяснилось, выполнять на таких фестивалях миссию почетного гостя. У нас ведь какая в России традиция… Напоить человека до смерти, чтобы он почти что умер у тебя на руках. Зато потом можно всем рассказывать: «Мы пили с Кукиным, и он умер у меня на руках»!

ВСТРЕЧА В «ИНТЕГРАЛЕ»

По окончании выступления Юрий Кукин любезно согласился опрокинуть с интегральскими ветеранами рюмочку коньяка. Десятиминутка светлых и смешных воспоминаний, как и положено, началась с вопроса об Академгородке и его жителях.

– Люди здесь находились в такой образованной и прогрессивной среде, что некоторые из них очень любили красивые иностранные слова, не особо вдаваясь в их смысл. Помню, как однажды Безносов встретил Юрия Лося, который копал яму для посадки дерева. Тот ему показывает: «Но пасаран!», а Герман смеется и машет в ответ рукой: «Но пасаран» – и тут же падает в яму. Надо понимать значение слов! Впрочем, в те годы это было повальное увлечение. Юра Визбор написал: «Уже друзья с мультуками коней седлают около крыльца». Он думал, что мультук – это что-то вроде стека, а на самом деле это ружье, применяемое в афганской армии.

А вообще Академгородок был такое странное место. При входе в клуб «Под интегралом» мне сразу бросился в глаза чудесный лозунг: «Пусть будет, как будет. Уж как-нибудь да будет. Ведь никогда не было, чтобы никак не было». Вот и пойми после этого, чем занимались в этом клубе. Такая концепция прямо по Ильфу и Петрову.

– Видели памятник Высоцкому у «Глобуса»?

– А как же! Памятник просто чудесный. Лучше памятника ему я не видел нигде. Автор сделал его так, как будто сто раз его видел. Поза живая и манера показывать свои красивые руки. Он всегда ходил в майке и узких затрепанных джинсах фирмы Lee, чтобы девочек всячески покорять. Ноги у него были тонкие, стройные, бедра узкие, а руки накачанные, как бревна – в театре Любимова артисты бесконечно лазали по вертикальным опорам декораций. Жаль, что он ушел так рано – бог всегда в первую очередь забирает себе угодных.

– Ваши самые известные песни написаны под впечатлением от экспедиций. Как туда попал тренер по фигурному катанию?

– Очень просто. Тогда крытых катков не было, поэтому летом я работал директором пляжа. Кафе и рестораны на пляже были не мои, поэтому я лежал весь сезон кверху пузом и охранял песок. Тут ко мне пришел один мой старый друг и уговорил поехать с ним. Квалификации особой не требовалось – ходи себе с амперметром и данные в тетрадочку записывай. Кончилось тем, что я наслушался под гитару песен Галича, Окуджавы, Визбора и начал потихоньку писать свои песенки. Высоцкого я тогда еще не слышал, да он и не выступал особо – у Любимова пропустить репетицию считалось смертельным грехом.

– Расскажите, пожалуйста, о своей дружбе с Галичем.

– Он меня почему-то сразу полюбил, приезжал ко мне домой. Ну, выпивали, конечно. Однажды он приехал в Ленинград читать лекции для сценаристов и заехал ко мне в Петергоф. Слушай, говорит, тут к вам в Петергоф приезжает председатель КГБ. Давай устроим ему встречу в парке, как полагается. Скажем, что мы хорошие барды и полностью за советскую власть! У самых ворот в парке стояли люди в сером, а подальше было свободно. Мы сели на землю, расставили бутылки шампанского и ждем. Подходят менты, справляются, чего нам тут надо. Посадили в «бобик» и увезли. Галич разобиделся, перья распустил: «Вы кого трогаете? Я член Союза писателей и кинематографистов! Я в партком буду жаловаться!» Отпустили нас, но пожурили: «Что же вы, уважаемые, солидные такие люди, а ведете себя, будто вам 11 лет?» В общем, любил Галич повалять дурака.

– Ходит байка, как вы ехали в поезде с Кимом и какая-то бабка вдруг узнала песню запрещенного тогда Галича…

– Ох, как она нас напугала тогда! Мы ехали поездом с родины Кима, из Днепропетровска, где отмечали его день рождения. Бабка мирно спала на верхней полке, и Ким решил спеть песенку Галича «О вертухае и вертухаевой дочке». Поезд остановился на каком-то полустанке, тишина, никто не заходит, и Ким продолжает петь. Вдруг свешивается с полки эта бабка и говорит: «Галич!» Нам чуть худо не стало: «Бабуля, а откуда же ты Галича знаешь?» А она отвечает: «Да вон на стене вокзала написано». Станция называлась «Галич».

– Как вам кажется, кто сегодня слушает бардовскую песню? Есть ли среди этих людей молодежь?

– Если появляются молодые авторы, такие как Олег Митяев и Тимур Шаов, то, разумеется, есть и спрос у поколения. Просто он сильно ограничен, как и раньше. Бардовская песня никогда не относилась к массовой культуре. Не относится и сегодня, и проблемы тут никакой нет. Точнее, проблема есть, но другая. Она касается не конкретного музыкального направления, а культурного уровня в целом.

Однажды на Грушинском фестивале мы решили не уезжать с поляны и остались ночевать в палатке. По соседству стояла палатка прессы, где всю ночь пили и пели тележурналисты и операторы видеосъемки. Пели они ровно две песни – «Хасбулат» и «На поле танки грохотали». Этой ночью нам пришлось прослушать каждую из них примерно по пять раз. И вот наутро все потянулись к сцене, где Галина Хомчек уже пела песню Окуджавы «В городском саду». Покачиваясь, нагруженные своей аппаратурой, позади нас шли эти ребята. Оценив происходящее на сцене, один из них вдруг воскликнул: «Господи, какое убожество! И это надо снимать!»

Правда, видел я и обратный эффект, когда на юбилейном концерте бардовской песни в Государственном концертном зале поздравляли всех заслуженных бардов и в конце поставили школьников, чтобы те исполнили песню Галича «Облака». Не знаю, кто до такой гениальной идеи додумался. Может быть, им название лиричным показалось, а текст почитать было некогда. Надо было видеть выражение лиц сидящих в зале, когда беззубые третьеклашки хором затянули:

А я цыпленка ем табака,

Я коньячку принял полкило,

Я в пивной сижу, словно лорд,

И даже зубы есть у меня!

– Стиль некоторых ваших текстов часто сравнивают с детскими сказками. Согласны?

– Ну, конечно. Я ведь долгое время работал детским тренером. Сначала у меня было три своих школы фигурного катания по 400 человек, потом я стал еще работать в школе чемпионов вместе с Москвиным. Если посчитать в совокупности, у меня одновременно занимались примерно 1200 детей и возили их на тренировки 2400 бабушек, поскольку некоторые из фигуристов были совсем маленькие. Школа начинала обучение с пяти лет, и бабушки тащили детей сначала на каток, а обратно – спящих от усталости, на санках домой. Детей и бабушек было много, а я один, и это не могло не отразиться на моей психике. Мои песни стали инфантильными, и сам я стал изъясняться на детском языке. Поэтому многие мои песни можно слушать по-разному. Для взрослых они взрослые, для детей – детские. В песне «Маленький гном» дети видят маленького гнома, а взрослые понимают, что это женщина – «и косу привычно забрось за плечо». Так моя инфантильность превратилась в обоюдоострое оружие.

Мария ШКОЛЬНИК

Фото автора