Валерий ФОКИН: «У нас страна крайностей!»

В Новосибирске прошли гастроли знаменитой питерской Александринки со спектаклем «Женитьба». Наш корреспондент встретился с художественным руководителем театра Валерием Фокиным, народным артистом России, лауреатом четырех Госпремий РФ, дважды лауреатом национальной театральной премии «Золотая маска».

– Вы больше 40 лет в режиссуре…

– Да уж, пора заканчивать!

– Считаете, годы не красят режиссера?

– Нет-нет, физический возраст не должен сказываться в этой профессии. Помню последний спектакль Стрелера, ему было 72 года, но я бы сказал про увиденное действо – это ставил очень молодой человек. Радуюсь, что еще полон сил, но вдруг все завтра изменится?

– И завтра Россия станет страной потребителей…

– Безусловно, наша страна очень изменилась. Изменился и зритель, и это естественно. Конечно же, должен меняться и театр – но до какой степени, где та черта? Новая эпоха принесла новые законы жизни. Мне многое не нравится. Но я стараюсь не быть идиотом. Понимаю, что все хорошее, что было при советской власти, надо сохранить (имею в виду театральные традиции и свершения). С другой стороны, новое время привнесло в культуру агрессивный фастфуд. Сужу об этом хотя бы по такому признаку: мои артисты еще недавно стеснялись отпрашиваться сниматься в сериалах – а сейчас это в порядке вещей.

– А что не устраивает в наших сериалах?

– А чему радоваться? Один и тот же артист на одном канале играет бандита, а в это же время на другом – сыщика? Сериалы – это пустота. В них и так сплошные штампы, а когда еще подпускают музычку… Пожалуй, особняком стоит только «Ликвидация».

И зря актеры думают, что съемки в сериалах не сказываются на их игре в театре! Но и закрыть сериалы невозможно. Ну что – цензуру вводить? Я жил при цензуре и прекрасно помню, что это такое. Мою постановку Вампилова «Провинциальные анекдоты» специальная комиссия приходила принимать восемь раз. Восемь!

– Как сегодня удается сочетать понятия художественности и экономической успешности спектакля?

– Это довольно сложно. Я не приемлю прямую коммерциализацию театра. Поэтому и не ставлю задачу ежедневного заполнения зала Александринки на тысячу мест. Но и работать только с классическим репертуаром – трудно. И мы решили обновить свою зрительскую аудиторию, омолодить ее. Правда, выходит так, что студенты, приходящие к нам, сталкиваются, к примеру, с произведением Толстого «Живой труп» впервые – и сразу в радикальной постановке. Но, мне кажется, нынешний молодой зритель и не скучает по шляпам с перьями на сцене. Это вот критики свято защищают традиции русского театра, считая, что главный персонаж в этом произведении Толстого – цыгане.

– Не случайно сделали ставку на молодежь…

– Конечно, театр должен воспитывать зрителя. Но только не стебом, не прогибом под запросы масс. Хотя как раз этим и занимаются очень многие известные театры Москвы и Санкт-Петербурга. Для них главное – касса, привлечение на сцену медийных лиц…

– Считаете, режиссеры стали меньше работать с актерами – начиная с распределение ролей?

– Это очень серьезное дело, от которого зависит творческий результат, это уже решение спектакля. Можно ведь подобрать актеров и парадоксальным образом. Главное – чтобы вышло убедительно в итоге. Когда постоянно работаешь с труппой, актеров выбирать легче. К тому же понимаешь, что от роли к роли идет развитие артистов. Этим и интересен репертуарный театр. 20 лет назад я был решительно настроен против самого понятия репертуарного театра, но теперь понимаю, что в нашем деле должно быть разнообразие.

У нас вообще страна крайностей. Сейчас все ударились в антрепризу, но она не дает художественного результата. О чем говорить, если для режиссера стало главным то, «чтобы публике не было скучно»? У Мейерхольда однажды спросили: сколько времени надо работать над спектаклем? Он ответил гениально: «Работать надо год, а ставить – за две недели».

– Согласны с тем, что хороший режиссер – тот, что растворился в актерах?

– Ну, это условное определение, его придумали критики. Считаю, все должно быть соразмерно – и актерское мастерство, и работа режиссера. Главное – не потерять автора, его зерно. Не понимаю, как это может быть, когда говорят: ну, актеры работают хорошо, а спектакль в целом не очень! Но я и не люблю, когда актер становится дежурной функцией, простым исполнителем режиссерской воли. Драматический театр должен опираться прежде всего на актера. И для меня самый ценный артист – который многое может, одинаково уверенно владея и внешней, и внутренней техникой. Хотя бывает и так, что, кажется, актер понимает в пьесе больше тебя, а начнешь с ним говорить про его роль – и он запутывается в простых вещах. Но в принципе это хорошо, когда актер предлагает больше тебя. Режиссеру остается уметь вовремя отойти в сторону – пусть актер думает, что это все придумал он сам.

– Вы ведь поставили еще одну пьесу Гоголя, «Ревизор»…

– С Гоголем надо быть очень осторожным. Если ты вдруг решил, что с ним можно быть запанибрата, Гоголь тут же щелкнет по носу. Моя влюбленность в этого автора – с детских лет. Гоголь неисчерпаем. Это энциклопедия русского характера. Неважно, что мы строим – капитализм, социализм, с человеческим лицом, без лица… Считаю, «Ревизора» в России надо ставить каждые десять лет!

2009-й был объявлен годом Гоголя. У меня возникло такое впечатление, что у нас есть люди, которые перед крупными юбилеями вдруг резко активизируются. Они начинают рьяно защищать классика в современных фильмах, спектаклях – будто бы вечерами с тем же Гоголем перезваниваются! В Петербурге один зритель даже подал на меня в суд: он купил билет на «Ревизора», а увидел на сцене не то, что прочел в пьесе – всё, услуга потребителю не была оказана! Другая зрительница упала в обморок при виде циничного и жестокого Хлестакова со словами: «Он же – милый, милый...» Но театр – не книжка. И режиссер обязан высказывать свое сегодняшнее отношение к автору – но, конечно, не убивать его своим «прочтением».

– А что это вообще такое, режиссура?

– Некоторые работают в должности главного режиссера, имеют звание заслуженного деятеля искусств, но они не режиссеры! Поставить спектакль – не значит проследить, чтобы актеры на сцене не сталкивались лбами. Режиссура – сотворение своего, особого мира. Это либо есть, либо нет. Потом надо владеть ремеслом. И самое главное – это ты, твоя жизнь, твои страхи, ошибки, падения, комплексы, любови-нелюбови, которые ты можешь выразить на сцене.

«Научить на режиссера» нельзя. Можно только дать технологию. Мейерхольд мечтал написать учебник «Как стать режиссером», где хотел только перечислить то, чего в режиссуре делать нельзя.

– Например, нельзя ставить плохие спектакли. Только что же это такое – плохой спектакль?

– Их тьма! Процентов девяносто из всего, что делается. Плохой спектакль, в котором через минуту после начала вам становится все понятно – не про сюжет, а что в этом спектакле нет тайны. Плохо – когда театр любым способом старается развеселить зрителя или выжать из него слезу… Вот определить, что такое хороший спектакль, очень трудно. Даже для меня, столько лет связанного с театром. Два года назад Александр Чепуров из разговоров со мной о театре сделал книгу, которая так и называется «Беседы о профессии». Без ложной скромности скажу, серьезная получилась книга.

Юрий ТАТАРЕНКО