Три богатыря Дмитрия Коржова

9 октября в Мурманске завершился 12-й форум-фестиваль поэтической песни и литературы малых форм «Капитан Грей», на котором один из семинаров проводил новосибирец Юрий Татаренко, постоянный автор «Навигатора». Член оргкомитета «Капитана Грея» Дмитрий Коржов ответил на его вопросы.

Коржов Дмитрий Валерьевич – прозаик, поэт. Родился в 1971 году. Окончил Литинститут им. Горького и историко-филологический факультет Мурманского госпединститута. Автор 14 книг поэзии и прозы: «Ровеснику отцу», «Тепло человечье», «Сербская тетрадь», «Несмиренный живописец» и др. Лауреат премий им. Баёва-Подстаницкого и губернатора Мурманской области. Редактор еженедельника «Мурманский вестник». Публиковался во многих региональных и всероссийских культурно-просветительских изданиях. Член Союза писателей России.

– Литературный Мурманск не оксюморон? Кажется, для читателей это терра инкогнита...

– Для читателей всей России, возможно, это и так, но для меня этот мир значителен и многолик. Два года назад вышел из печати справочник Владимира Сорокажердьева «Литературный мир Мурмана», так там 500 биографий. Пусть и за сто лет, но это немало. Это реальные люди, много сделавшие и для литературы, и для России в целом. Достаточно вспомнить учителя моего, прозаика и великого подвижника Виталия Маслова – человека, который когда-то в Мурманске задумал провести первый День славянской письменности в СССР – и провёл, в 1986 году. Именно поэтому в 1990-м болгары подарили городу памятник славянским просветителям Кириллу и Мефодию, ещё чуть позже праздник в их честь стал государственным. А для тех, кто всерьёз знает литературу Русского Севера, не будет открытием имя и стихи умершего четыре года назад Николая Колычева – на мой взгляд, одного из лучших поэтов России своего времени.

– Какого памятника не хватает Мурманску?

– Как раз-таки Виталию Маслову. Это был очень яркий человек: помор, почётный полярник, радист, а потом начальник радиостанции первого в мире атомного ледокола «Ленин». Человек, пригласивший на свою свадьбу Фиделя Кастро. Тот, кстати, согласился, отказал Микоян, в ответ пригласивший Маслова на приём – встречу Кастро с лучшими людьми Мурманска. Вот тут уже Маслов отказал. Кастро и Микояну! Мол, у нас ведь свои гости будут. И писатель он был прекрасный – один из ряда деревенской прозы, ученик Абрамова, друг Белова и Распутина...

И, кстати, прозаика уже из другого круга, человеческого и литературного – Виктора Конецкого.

– Коржов-прозаик сильнее Коржова-поэта? Добавится ли к этим двум богатырям, к примеру, Коржов-драматург?

– Думаю, да, сильнее. Есть несколько книг, которыми горжусь. Это роман-трилогия «Мурманцы» и «Несмиренный живописец» – как раз-таки о Виталии Маслове. Когда вышла первая часть «Мурманцев», я впервые понял, что меня читают, и читают тысячи. Ни одна из поэтических книг такого отклика не вызывала. Драматург? Может быть. Но третий такой богатырь уже есть, это краевед. В течение многих лет пишу об истории литературы Заполярья, последний весомый вклад в краеведение – составление и подготовка к печати антологии поэзии Кольского края «Отсюда начинается Россия...»: 500 страниц, 200 поэтов, около 600 стихотворений, биографические справки, фото редкие. Такой книгой можно жизнь оправдать.

– С чем рифмуется ваша фамилия? Подходят ли такие варианты – мажор, прыжок, боржоми?

– Ну вы же знаете, Юрий, что при желании можно срифмовать что угодно с чем угодно. Один товарищ однажды в шутку написал: «На Семёновском озере много моржов, Среди них наш товарищ Дмитрий Коржов. Ну, а если по правде, конечно, моржей. Всё равно наш товарищ ничуть не хужей». Или вот: «Как-то во Мурманске дядя один... Слух непроверен – Коржов. Вскрыл два ларька и сидит нелюдим. Полный рот «Орбита» жов». Есть ещё пример составной рифмы на слово «крыжовник» – «Коржов сник», но это не из жизни, сугубо ради рифмы. Не бывает такого, чтобы Коржов сник.

– Много ли поэтов и прозаиков, вызывающих у вас если уж не белую зависть, то искреннее восхищение?

– Нет, никому особо не завидую. Разве что Бунину... Мне, в принципе, на судьбу грех жаловаться. Много чего было и прекрасного, и гибельного.

– Прилепин считает, что Водолазкин достоин Нобеля.

– Абсолютно не согласен: Водолазкин слишком крут. Премия-то эта и всегда была, а сейчас особенно, очень сомнительная. Мне кажется, она авторитет-то былой порядком подрастеряла. У меня вот вопрос, если забыть о деньгах, Нобелевка – это хорошо или плохо? Конечно, если вернуться, например, в 1933-й, когда претендентами были Мережковский, Горький и Бунин, то Водолазкин, как мне кажется, из другой лиги. Но, если мы о сегодняшней Нобелевке, то он на голову выше всех возможных претендентов. Да нужна ли она ему? Я, в данном случае, опять же не про деньги.

– Вы много работаете с пишущей молодёжью. Как характеризуете эту творческую генерацию?

– Они очень разные. Общее, наверное, одно: гораздо меньше читают, чем мы когда-то. Хотя тоже бывают исключения. Не забуду, как несколько лет назад в ночной читке (есть такие, после окончания семинаров, просто для себя) на фестивале «Осиянное слово» мне помогла продолжить знаменитое «Перед атакой» Гудзенко 18-летняя девушка из Челябинска… Разные они очень. Но будущее у русской поэзии есть, без вариантов.

– Если поэт (прозаик) – царь и бог чистой страницы, то в чём сегодня его предназначение?

– Созидать, а не разрушать. Хаоса нам и так хватает. Как Толстой говорил о главной задаче литературы, «смягчать нравы...» Не поспоришь.

– В прошлом году вам исполнилось 50. Самое яркое событие в жизни – это...?

– Их было в достатке. Выделил бы, наверное, придуманный и осуществлённый всё тем же Масловым Славянский ход 1997 года: 12 тысяч километров на автобусе вместе с группой писателей и журналистов через 7 стран (сейчас их стало больше), с остановками и выступлениями почти везде, встречи с президентами и патриархами. Маршрут – от Мурманска до  Приштины. Мне было 26, и я вместе с другом поэтом Дмитрием Ермолаевым был одним из знаменосцев этого великого действа. Цель – единение славян и прорыв информационной блокады, в которой тогда находились Балканы, особенно Сербия и её самая проблемная часть Косово. Эта поездка меня перевернула, заставила иначе взглянуть и на себя, и на мир.

Поездок было много запоминающихся. Посетил почти полсотни стран мира. Перед пандемией, в январе 2020-го, с другом объехали за 21 день чуть ли не весь Индокитай, включая Бирму и Бруней.

Ещё были очень личные события. Любовь, которая сожгла дотла, чуть не убила. Об этом мой рассказ «Позову я голубя...»

– О чём мечтается?

– О новых людях и странах. О новых книгах как-то уже и не особо мечтается. Разве что о собрании сочинений. Так оно и так будет, уверен.

Фото из личного архива Д. Коржова