«Слушать и слышать важнее, чем говорить»

Нина Александровна ЯГОДИНЦЕВА – поэт, педагог, критик, переводчик, культуролог, фотохудожник, секретарь Союза писателей России, сопредседатель Ассоциации писателей Урала. Родилась 29 января 1962 года. Автор 29 книг, в том числе учебника точной речи «Поэтика: двенадцать тайн». Лауреат литературных премий имени П. Бажова, имени К. Нефедьева, имени Д. Мамина-Сибиряка, Сибирско-Уральской литературной премии в номинации «Поэзия», премии «Золотая лира» в номинации «Литературное творчество» и др. Куратор конкурса «Стилисты добра». Руководитель литстудии «Взлётная полоса». Профессор Челябинской государственной академии культуры и искусств, кандидат культурологии.

– Ощущаете ли такую субстанцию, как «предстихи»?

– Да, и часто очень явственно, но сформулировать ощущение сложно. Иногда это живая, острая тоска по общению – не бытовому, разумеется, но именно общению. И в ответ на неё приходят стихи, особенно «заряженные» для меня, с глубокими ответами на мои неявные, невысказанные вопросы. Иногда это ощущение маленькой шаровой молнии, бьющей в кончики пальцев. Иногда – музыка, поначалу очаровывающая, а потом мучительная до того самого момента, когда становится стихотворением и счастьем. Наверное, и стихи при этом бывают разной природы: рассказываешь что-то, пересказываешь, как умеешь, услышанный ответ, создаёшь крохотную, но совершенно самостоятельную реальность... Но никогда не знаешь сразу, что скажется и почему – во всей полноте понимаешь только через время, некоторые моменты – только через годы.

Стихи сами освобождают для себя время и место, и ни одно стихотворение не приходит просто из моего желания что-то написать. Хотя и не всё из приходящего удаётся записать верно, точно. Искренне не понимаю, как может «нравиться» писать стихи, откуда берутся волшебная лёгкость письма и возможность мгновенно откликаться на внутренние и внешние события. Для меня это всегда трудно: накопить силу для высказывания.

Стихи – всегда аккумулятор эмоциональной энергии, этот заряд ощущается физически. Он питает, перенастраивает, даёт силы. Чем мощнее стихотворение, тем сильнее оно заряжает жизнью, и неважно, какая у него тональность – лирическая или трагическая. Великолепные стихи великолепно заряжают. Если аккумулятор пуст, стихотворение превращается в филологическую безделушку. Если наполнен по максимуму – способно собрать вокруг себя и возвести в гармонию целый мир или значительную его часть.

– Когда начались ваши стихи?

– Очень рано, в начальной школе, но, конечно, это были не стихи ещё, а детская интуитивная потребность выразить свои чувства этим странным способом. По-настоящему они начались в Литинституте, после второго курса, хотя написано к этому времени было уже довольно много.

Мы ожидали рождения дочери, я очень много читала и писала, словно впрок на сложный период, когда в семье появится малышка, и впервые прочла тогда поэтические суры Корана. Там и обнаружила потрясающую вещь: оказывается, в священной книге мусульман раздел этот даёт понимание, что такое человек в масштабе Мироздания. Это, собственно, неизменная суть поэзии, на все времена: человек по меркам Вселенной. Вот с этого момента всё и началось по-настоящему.

– С чем связано отсутствие новых архетипов в поэзии?

– Вопрос: что понимать под архетипами? В строгом культурологическом смысле новый архетип – это такой же оксюморон, как юная старушка. Архетипы – фундамент культуры, а здесь, скорее, речь о модальных персонажах и образах, отражающих магистральные смыслы конкретной эпохи. И если они не просматриваются в литературе, это тревожный признак атомизации общества. Писатели не конструируют реальность, а аккумулируют её и акцентируют главное. Чтобы подобные модальности появлялись, нужно общее поле культурного диалога, но у нас диалог скорее рассыпается, чем выстраивается, и порой становится очень уж заметно, что это целенаправленное рассыпание.

– Необходимые составляющие поэта – любовь к языку, чувство прекрасного, наблюдательность, отзывчивость. А что ещё?

– Думаю, умение и готовность слышать. Умение понимать другие языки, на которых с нами говорит мир: язык красок и линий, движения и пауз, язык событий… Поэт всегда начинается с монолога, но становится поэтом только тогда, когда приходит к пониманию, что слушать и слышать важнее, чем говорить.

– Видите ли вы региональных авторов, способных продолжить ряд классиков – Шукшин, Вампилов, Астафьев, Распутин?

– Да, конечно, они есть, они работают, но информационное поле сегодня крайне неблагоприятно для того, чтобы их имена звучали. Ну вот хотя бы Пётр Краснов в Оренбурге, Арсен Титов и Александр Кердан в Екатеринбурге, Елена Крюкова в Нижнем Новгороде, или – из другого поколения – Александр Пешков в Барнауле, Светлана Чураева в Уфе… Не могу не назвать Владимира Крупина, Виктора Потанина, Николая Дорошенко и Николая Иванова… Этот ряд можно смело продолжить, и я принципиально не противопоставляю здесь регионы и столицу, так как русская литература везде в ситуации примерно одинаковой.

– Тексты песен Стаса Михайлова трудно назвать поэзией. Однако на его концертах неизменные аншлаги. Почему?

– Он профессионально работает на самых махровых стереотипах массового сознания, на штампах, которые воспроизводят псевдопоэтическое качество, пенопласт «со вкусом поэзии», и массовой аудитории этого, к сожалению, достаточно. Поэтическое, с одной стороны, ощущается ею как необходимое для жизни, а с другой – требует труда души, и это не всем под силу. А тут вроде и поэзия, и поётся складно, слушай да радуйся – почему нет? Такие потребители псевдопоэзии есть всегда, и сегодня это особенно большая аудитория.

Авторитеты, выведенные в фокус общественного внимания, практически все искусственны, технологии их создания известны, и если в эту машину попадает поэт, поэтом он быть перестаёт. Но зато у него появляется имидж. Прозаиков это, кстати, тоже касается. Не ищите авторитеты – ищите поэзию, она сегодня как самоспасатель в шахте, хотя бы несколько глотков воздуха, чтобы добраться до нужного выхода…

– Вы автор лекции «Книга как поступок». В этом смысле большинство поступков трудно назвать благовидными?

– Увы, книга перестала быть событием. Отчасти и потому, что выходит огромное количество книг, к литературе не имеющих отношения. Такой своеобразный компромат на автора, чистосердечное признание в 300 экземплярах: литературных способностей нет, формой не владеет, о существовании знаков препинания знал, но забыл, с русским языком вчера поссорился… Хорошие книги теперь надо знать, где искать. Книга как минимум должна вывести читателя на разговор. Ещё лучше – когда она заставляет мир вращаться вокруг неё. И если автор всё сделает правильно, книга становится больше самой себя и обретает литературную ценность.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото из личного архива Н. Ягодинцевой