Лирик, трибун...

В Доме ученых прошел творческий вечер писателя и поэта Дмитрия БЫКОВА, лауреата многочисленных литературных премий, автора известных романов «Орфография», «ЖД», «Оправдание», «Эвакуатор», ведущего стихотворной рубрики в газете «Собеседник» и других изданиях. Новосибирцам Быков прочел в основном новые лирические стихи и выполнил несколько заявок на авторское исполнение сатирических текстов из «Новой газеты». Вопросы ему адресовались, не переставая, и в ходе творческого вечера, и на автограф-сессии.

– Дмитрий Львович, все же кто Вы – лирик или трибун?

– Так сложилось, что меня в последнее время знают в основном как политического поэта и даже как политического деятеля. Не вижу в этом ничего ужасного. Как сказал московский поэт Игорь Караулов, лирика всегда пишется о самом таинственном. А ничего более таинственного, чем политика, сейчас нет. Поэтому и пишу много политических стихотворений.

Но и настоящую лирику не бросаю, скоро выйдет новая книга. Приятно держать мысли в тонусе, тренироваться на поэтических фельетонах. Тогда и стихи про любовь получаются позадиристее – в лучшем смысле этого слова.

– Да уж, в своих стихах Вы легко используете нецензурную лексику. Для Вас нет табу?

– Без крепких слов в стихах не обойтись. Сам я считаю такие стихи непристойными. Но что ж поделаешь, если жизнь перестает быть пристойной? На тему – выкидывать мат, не выкидывать – я как-то общался с одним коллегой. И он мне сказал: «Да в твоем стихотворении можно оставить только эти слова – и все будет понятно!»

Литературные компромиссы – дело очень деликатное. Казалось, почему бы в мрачном, отчаянном стихотворении не использовать слово «дерьмо», а не его синоним на букву «г»? Но на деле это невозможно – потому что к слову «дерьмо» крайне мало рифм, чего нельзя сказать о его синониме. Что с точки зрения поэзии крайне важно.

– По сути, Вы открыли писателя Захара Прилепина. А кто открыл писателя Дмитрия Быкова?

– Захара открыл не я. Просто когда он искал отзыв на свой первый роман, я помог ему с публикацией. По-человечески очень его люблю. У Захара сложные политические взгляды. Но большей частью они мне близки. Это очаровательный, талантливый человек. Быстрорастущий писатель. Думаю, скоро он начнет снисходительно похлопывать меня по плечу. Потом я его. Так вот и будем расти и общаться. У нас тот редкий случай, когда нам не мешает известность каждого в отдельности. Более того, мы можем не завидовать друг другу. Я вообще заметил, что хорошие люди хорошо друг к другу относятся. А у плохого человека все время такое ощущение, что его хотят подсидеть, что-то у него отнять…

Что касается открытия писателя Дмитрия Быкова, то, считаю, это заслуга писателя Александра Житинского. И Марка Фридкина, который первым взял мою дебютную книгу в свой магазин. Житинский был моим любимым писателем. Из его «Потерянного дома» выросла моя «Орфография», из «Государя» – «Остроумов». Мы с ним очень дружили. Это в каком-то смысле мой духовный отец, считаю его своим литературным учителем. Очень горько о нем говорить, его потеря для меня еще крайне свежа. Он умер прекрасной писательской смертью – за письменным столом, его рукопись обрывается буквально на полуслове. По-моему, гениальный был писатель. В его последних романах предсказано, как мы будем жить дальше.

– На Ваш взгляд, что нового привносит наше время в отношения художника и власти?

– Снимается антагонизм между ними. Раньше мы были против власти, а теперь говорим: «Да ну ее…» Так что кровавый вариант развития событий в России невозможен. По крайней мере, очень надеюсь на это. Ваш земляк, прекрасный писатель Геннадий Прашкевич заметил, что сегодняшние события очень похожи на конфликт людей и лютенов из повести братьев Стругацких «Волны гасят ветер». И мне бы очень хотелось, чтобы люди во власти перестали замечать нас, а мы бы научились не обращать внимания на них.

– Вернемся к поэзии. С Нового года газета «Собеседник» заметно видоизменилась. Ваши стихи на обложке – ответ редакции на духовные запросы общества?

– Это сделано для удобства читателей, многие из которых начинали читать «Собеседник» со стихотворной рубрики. Теперь им станет проще принимать решение: стоит ли покупать тот или другой газетный номер.

– В фойе Дома ученых активно продавалась Ваша книга «Гражданин Поэт». Почему на вечере ничего не прочли из нее?

– У нас с Ефремовым существует такая договоренность: я ничего не читаю на публике из этого сборника, а он не выступает с моими лирическими стихами. Но вы сильно не расстраивайтесь, в апреле Михаил Ефремов с программой «Гражданин Поэт» приедет в Новосибирск.

– Ваша популярность растет год от года, от проекта к проекту. Скажите, тираж какой Вашей книги стал для вас приятным сюрпризом?

– Честно говоря, был удивлен тем, насколько хорошо продается биография Пастернака в серии «ЖЗЛ». Она издана в совокупности 70-тысячным тиражом. Это довольно здорово для книги такого жанра. Еще одной приятной неожиданностью стало то, что мой недавний роман «Остроумов» выдержал уже шесть изданий, и, похоже, этим дело не ограничится.

– А как продвигается Ваша работа над томом «Маяковский» в проекте «Молодой гвардии» «Жизнь замечательных людей»?

– Думаю в декабре сдать рукопись в издательство. Так что в следующем году, к 120-летию поэта, эта книга выйдет. Сразу скажу, она будет отличаться от биографий Пастернака и Окуджавы, написанных мною до этого. Это будет веселая книга – в том смысле, что в ней много интересных и неожиданных трактовок избранных фактов биографии Маяковского. Анализ его стихов – еще одна важная составляющая тома. Но всех секретов вам не раскрою, а то не интересно будет читать. Скажу лишь одно: в вопросе его самоубийства никакой инсценировки  не было.

– Вы – поэт и писатель, интервьюер и биограф, а как решили стать еще и драматургом?

– Не от хорошей жизни. Меня попросил написать пьесу Марк Захаров. Но так получилось, что поставили ее в другом столичном театре – «Школа современной пьесы». Наверное, неправильно говорить, что я не в восторге от спектакля «Медведь» – может быть, тут есть вина и автора текста. Но все же мне кажется, эту пьесу лучше ставить так, как она была написана. Но если в театре думают иначе… Ладно, мне был важен сам факт постановки.

– Какая из Ваших книг войдет в историю литературы?

– Если б я знал…

– А в какую историческую эпоху Вам было бы интересно пожить?

– В эпоху нидерландской революции. Самое мое любимое время. Там были оранжисты, как вы помните.

– Ваше любимое время года в наши дни?

– Конец лета, август. Очень люблю это время. Очень хорошо пишется.

– Планируете продолжить сотрудничество с новосибирцами в рамках акции «Тотальный диктант»?

– Конечно. Со своей стороны готов написать новый текст. Жду предложений от организаторов.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото из открытых источников